Валерий Каптерев
Художник Валерий Каптерев… Имя притягательное и загадочное. Кто он? Почему мы так мало о нём знаем? Хотя он прожил долгую жизнь. За границу не уезжал. Жил в Москве. И всю жизнь писал картины…
Имя Валерия Каптерева (1900−1981) относится к числу имен, незаслуженно оставшихся в тени истории русской живописи. Нам ещё предстоит открыть для себя его творчество, как мы открыли творчество Филонова, Зверева, Сидура и других художников, не вместившихся в прокрустово ложе советской идеологии. Каптерев — это художник, который смог осуществить себя вопреки всему, что его окружало. Он сумел сохранить свой взгляд на жизнь, своё виденье живописного искусства, свою мысль о человеке.
В конце семидесятых годов двадцатого века, проходя по тихому Газетному переулку в самом центре Москвы, (тогда он назывался улицей Огарёва), трудно было не заметить маленький сад, зелёным взрывом выбивавшийся из каменной плоскости солидного дома. На приподнятой над тротуаром лоджии росли две ивы, сверкали красными огоньками турецкие бобы, торжественно раскидывал свои широкие листья могучий ревень, белели ромашки, голубели незабудки…
А в глубине зарослей уютно светились окна одной из самых необычных московских квартир. Здесь жили художник Валерий Каптерев и его жена — замечательный поэт Людмила Окназова.
В этой квартире было две небольших комнаты, и в каждой из них вмещался свой огромный мир.
В левой комнате, Каптеревской, были постелены циновки, висел старинный узбекский фонарь, рядом — бухарский халат, расшитые тюбетейки. Медные и глиняные кувшины, керамические осколки из Афрасиаба, Пантикапея, Херсонеса. Кристаллы горного хрусталя, старинные блюда и пиалы…
В правой комнате, Окназовской, — старенький рояль и пишущая машинка, его ровесница. На рояле — маленький кусочек морского побережья, усыпанный крымскими камушками. Иконы, лампадка, прозрачная фигура Христа — старинный светильник. Нитки фантастических бус (не догадаешься, что они сделаны хозяйкой из хлебного мякиша)…
И все стены в обеих комнатах увешаны картинами, уводящими из этих миров в миры следующие, ближние или дальние…
Каптерев не был разрешённым художником, музеи его картины не покупали, участвовать в выставках ему было запрещено. Несмотря на то что Валерий Всеволодович был одним из старейших членов МОСХа.
Но в 1949 году он был исключён из Союза художников «за формализм». Восстановлен только в 1958 году. Но — не покаялся. И потому до конца жизни остался опальным художником…
Валерий Всеволодович Каптерев родился 5 февраля 1900 года в Варшаве. Польша в то время была в составе Российской империи, и отец Каптерева, бывший царским офицером, находился в Варшаве по долгу службы. Но, вскоре после рождения сына, семья Каптеревых вернулась в Москву и поселилась в доме на Кадашевской набережной.
Своей родиной Валерий Каптерев считал именно Москву. В квартире на Кадашевской, окна которой смотрели на Кремль, на Водоотводный канал и на Болотную площадь, Каптерев прожил 72 года. Правда, после революции семью Каптеревых «уплотнили», оставив им из четырёх только одну комнату, превратив квартиру в классическую «коммуналку».
Ещё учась в гимназии, Каптерев начал заниматься живописью, в студии
Вскоре учитель и ученик стали друзьями.
Каптерев окончил ВХУТЕИН (мастерские за это время были переименованы в институт) в 1925 году. С 1925 по 1927 год учился в Государственном институте кинематографии, на операторском факультете.
В 1919 году Каптерев стал одним из организаторов выставки «Цветодинамос и тектонический примитивизм». В дальнейшем участвовал более чем в сорока выставках. То было время относительной свободы и бурного расцвета всех искусств: живописи, поэзии, музыки, балета. Но створки свободы стали очень быстро смыкаться… И многие, увидев оборотную сторону революции, её звериный оскал, спешно уезжали на Запад. Другие спешно перекрашивались.
Валерий Каптерев на Запад не уехал. И перекрашиваться не стал. Он остался собой, найдя свою живописную Мекку, своё духовное убежище на Востоке…
В 1920 году, будучи ещё студентом ВХУТЕМАСа, двадцатилетним юношей Каптерев отправляется в свою первую творческую поездку — в Среднюю Азию. Можно сказать, что Каптерев — первый из московских художников, который уехал за вдохновением на Восток. До него был только Николай Рерих. Но Рериха интересовали Гималаи, а молодой художник Валерий Каптерев отправился в степи и пустыни Казахстана…
Средняя Азия была для московских художников большим «белым пятном». До революции русские живописцы для расширения кругозора ездили, в основном, в Европу: в Италию, Францию, Голландию… Средняя Азия ассоциировалась только с далёким Ташкентом, который был в то время оплотом русской культуры.
Но Каптерева влекли к себе места, далёкие от цивилизации, глухие и самобытные.
В Среднюю Азию он ездил, год за годом, более двадцати лет… В составе самых разных научных экспедиций, и сам по себе, как свободный художник. Он объездил весь Казахстан, Киргизстан, Узбекистан, Туркестан, Таджикистан, Памир… Побывал в эти годы и в Крыму, и в Дагестане. Много писал.
В 1930 году Каптерев, вместе со своим учителем Александром Шевченко и товарищем по ВХУТЕМАСу — Ростиславом Барто, страстно увлеклись монотипией. Восемь каптеревских монотипий того периода хранятся в Музее изобразительного искусства им. Пушкина, в отделе Графики. Все они посвящены Средней Азии.
Валерий Каптерев участвовал в эти годы во многих выставках в Музее восточных культур: в выставке казахской живописи, узбекской, туркменской…
А во время войны он опять же оказался в эвакуации в своей любимой Алма-Ате. И во время войны много писал, и ездил в экспедиции в глухие районы, и организовывал выставки.
В Алма-Ате, в 1943 году, состоялась первая персональная выставка Валерия Каптерева. После которой многие его работы были закуплены Алма-Атинским художественным музеем.
Все годы молодости Каптерев не только много путешествовал, много писал, но был и чрезвычайно общественно активен. В 1923 году Валерий Каптерев организовал общество «Цех живописцев» и был председателем Правления общества, вплоть до 1929 года. Сопредседателем был Александр Шевченко. В 1929 году Каптерев перешёл в общество «Бытие», в 1930 году — в Общество московских художников. После реорганизации обществ, в 1932 году был принят в члены МОСХа. И состоял в нём семнадцать лет, вплоть до 1949 года.
В 1949 году, во время государственной компании «борьбы с формализмом и космополитизмом в искусстве», Валерий Каптерев был исключён из Союза художников «за формализм». В Алма-Атинском музее его картины были уничтожены, как вредные для советского зрителя. Надо ещё сказать, что во время войны его квартира, она же мастерская, была разграблена. Практически все работы были утрачены. Поэтому весть о том, что его картины уничтожены в Алма-Атинском музее, ударила по художнику очень больно. Он работал в искусстве уже более тридцати лет, работал очень активно, но к пятидесяти годам остался практически ни с чем…
От довоенного творчества у Каптерева уцелело совсем мало работ. Но каждая картина — это работа Большого Мастера. Две из них — «Ночной натюрморт» и «Старый город» — находятся теперь в Третьяковской галерее и участвуют во всех больших выставках, посвящённых русскому искусству двадцатых-тридцатых годов.
К счастью, сохранились его монотипии в Музее изобразительного искусства им. Пушкина. Есть каптеревские работы в Новосибирском музее. Не всё, как оказалось впоследствии, было уничтожено и в Алма-Ате.
С 1949 по 1958 год — это было очень трудное для Валерия Каптерева время. Он очень много писал, но всё — на продажу: чтобы выжить, чтобы заработать на краски, кисти и холсты… Рисовал цветы и натюрморты, часто со среднеазиатской керамикой. Любимая Средняя Азия, до которой он не мог теперь доехать, присутствовала на его полотнах.
В 1956 году Валерий Всеволодович перенёс тяжёлый инфаркт, и врачи запретили ему работать — подолгу стоять у мольберта.
Но не писать он не мог. И тогда он перешёл с холстов — на грунтованные картоны небольшого размера.
Пожалуй, время с 56-го по 58-й год было самым тяжёлым в его жизни: он жил на мизерную пенсию инвалида второй группы, денег порой не хватало даже на лекарства…
Но он не падал духом и не сетовал. Не ходил ни к кому на поклон, не унижался, не просил. Он был гордым человеком. Мужественно переносил все удары судьбы.
Ни разу за все эти годы Каптерев не отступился от себя. Не брал социальные заказы. Не писал ничего лживого и конъюктурного: ни портреты вождей, ни стройки социализма, ни портреты ударников коммунистического труда. Чем, кстати, занимались многие тогдашние живописцы.
И, как это ни удивительно, именно в эти годы потрясений, утрат, болезней и нищеты, в Каптереве вызревал Новый Художник… Этот тяжелейший период жизни стал для него временем освоения свободы.
Именно в эти годы он встретил и полюбил удивительную женщину — Людмилу Фёдоровну Окназову, музыканта и поэта. Она оказалась тем человеком, который поддержал Валерия Каптерева на пути к свободе. Они учились свободе вместе…
В начале 1958 года, по ходатайству Владимира Фаворского, Валерий Каптерев был восстановлен в Союзе художников. Но запрет на участие в выставках остался до конца жизни.
Ему было 58 лет. Невзирая на запреты врачей, Каптерев отправился в свой любимый Крым, в котором не был двадцать лет…
И с этого лета начинается новый художник Валерий Каптерев, которого мы знаем и любим, которым восхищаемся, и которому бесконечно удивляемся…
Каптерев был необыкновенно артистической натурой. Жизнь воспринимал как увлекательное путешествие. Ему нравились игра, розыгрыш, веселье души. Татьяна Александровна Шевченко (дочь А. Шевченко, его учителя, которая долгие годы дружила с Каптеревым), вспоминала, как Валерий приходил на занятия: каждый раз у него была по-новому окрашена борода, и к его приходу многие заключали пари на то, какой будет цвет сегодня. Живописный маскарад продолжался и в более солидном возрасте. Вот «Автопортрет в кубинском стиле», где пожилой мастер видит себя молодым, с шоколадной бородкой и почему-то в красной феске. А вот его терракотовый профиль глядит с древнего керамического обломка («Археология»).
А ещё одним миром в их маленькой квартирке была тесная кухня с квадратным столиком на львиных лапах. Тесной она была лишь до тех пор, пока не начиналось чаепитие. Сколько бы ни собралось гостей, все они помещались, и становилось всё просторнее.
Здесь собирались люди самых разных профессий и занятий, разных характеров и темпераментов. Здесь не устраивали званых обедов (не было ни возможностей, ни желания), но гостя всегда ждала чашка ароматного чая и неторопливый разговор о том, что для него сейчас важнее всего на свете…
Здесь смотрели невероятные картины, пахнущие свежей краской, здесь пели свои песни и читали свои стихи. Каждый приходил сюда с лучшим, что у него есть. Здесь говорили о науке и о философии, об археологических открытиях и о космосе, говорили о самых разных вещах, связывая их воедино и стараясь понять те насущные истины, которых жаждет любая человеческая душа.
Здесь каждый чувствовал себя свободным. Можно было без оглядки говорить обо всём, что волнует, называя вещи своими именами.
В этом доме жила наша культура, не зависимая от официоза, не подвластная никакому идеологическому давлению. Телевизора у Каптеревых не было. Радио, кажется, тоже. Новости здесь узнавали от людей, а не от властей.
Картины Валерия Каптерева и стихи Людмилы Окназовой вовсю «работали» в том культурном круге, центром которого была квартира с маленьким садом на лоджии. Они служили камертоном к общению, в котором на первый план неминуемо выплывали главные ценности человеческой жизни, а не модные темы салонных разговоров. Поэтому и круг такого общения всегда был в лучшем смысле слова тесным. (Насколько он при этом был широк, выяснилось позже, когда настал срок прощания — сначала с ним, а потом с нею).
Сочетание внутренней умудрённости с юношеской непосредственностью характерно и для творчества Каптерева, и для поэзии Окназовой.
Творчество Каптерева и Окназовой соединено их жизнью. Вот стихотворение «Напиши мне лиловую лошадь». В ответ на него появилась картина «Лиловая лошадь». А откликом на картину возникло ещё одно стихотворение: «Голубушка, лошадь, лошадушка». Это лишь один из примеров взаимодействия двух миров. Миров, каждый из которых ждёт своих открывателей…
Известный собиратель современной живописи Игорь Савицкий, основатель знаменитого музея в Нукусе, частенько заглядывал в дом Каптеревых. Уж он-то знал толк в живописи! И каждый раз уезжал от Каптерева с хорошей «добычей». В итоге в настоящий момент в Нукусском музее находится восемьдесят живописных работ Каптерева и более четырёхсот графических.
Обнаружились картины Каптерева в Новосибирском музее, в Томском, в Саратовском и других…
Не только рукописи не горят. Чудом сохраняется то, что должно быть сохранено для человечества.
Общение в доме Каптеревых всегда было личностным, сердечным, при котором только и возможно найти нужные слова, обращённые друг к другу. Это чувствуется и в картинах, и в стихах: они кажутся поначалу тихими, не претендующими на эпический масштаб. Но когда мы входим в них полностью, маленький сад разворачивается в бескрайнюю вселенную. В этом саду-вселенной каждый цветок наполнен космическим смыслом, каждый лучик света шепчет нам о тех необходимых человеку основах жизни, о которых мы так легко забываем в своей повседневности…
Валерий Всеволодович Каптерев умер 7 мая 1981 года, в Москве.
Похоронен на Пятницком кладбище.
Накануне своего ухода, поздно вечером, он завершил свою последнюю картину, но не успел дать ей название. Маленькая птичка со скрипичным ключом на хвосте, провожает удивлённым взглядом улетающую куда-то вверх сиреневую каллу… Как будто земная жизнь провожает душу, улетающую в вечность…
Картина наполнена светом и радостью. В творчестве Валерия Каптерева нет места мраку и пессимизму. Ему был 81 год. Он рисовал, как счастливый ребёнок…
Название его последней работе дала Людмила Фёдоровна — «Завет».
Великий художник ушёл, завещая нам любить жизнь, настоящее искусство, любить друг друга и радоваться…